Ответ:

Между далью и правым горизонтом мигнула молния, и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой; на её краю висели большие черные лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте. Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал гром. Вдруг рванул ветер и …со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звезды ещё больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени… Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром… Вдруг над самой головой Егорушки со страшным, оглушительным треском разломалось небо… Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало, а издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева звуки.

Verified answer

Ответ:

Смотри далее.

Объяснение:

Между далью и правым горизонтом мигнула молния, и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой. Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожку. Дождь почему-то долго не начинался. Егорушка, в надежде, что туча, быть может, уходит мимо, выглянул из рогожи. Егорушка не увидел ни Пантелея, ни тюка, ни себя: покосился он туда, где была недавно луна, но там чернела такая же тьма, как и на возу. А молния в потемках казалась белее и ослепительнее, так что глазам было больно. Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул рогожу и убежал куда-то. Послышался ровный, спокойный шум. Это был дождь. Он и рогожа, как будто поняли друг друга, заговорили о чем-то быстро, весело и препротивно, как две сороки. Вдруг над самой головой Егорушки со страшным, оглушительным треском разломалось небо; Он притаил дыхание, ожидая, когда на его затылок и спину посыпятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах и струйках, бежавших с рогожи, вспыхнул ослепительный свет. Небо уже не гремело, не грохотало, а издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева звуки.