Сказание о соборе 1550 г. Первый собор был созван Иваном IV в пору крайнего правительственного возбуждения царя. Венчание на царство с принятием царского титула, женитьба и вслед за тем страшные московские пожары, народный мятеж, казанские и крымские набеги - все эти треволнения с самого начала 1547 г. поочередно то поднимали, то повергали в уныние его неустойчивый дух. При таком настроении царя созван был собор 1550 г. До нас не дошло деяния или протокола этого собора, но о нем сохранился рассказ о том, как в воскресный день царь вышел с крестами на Красную площадь и после молебна с лобного места произнес речь митрополиту. Это рассказ возбуждает много недоразумений. Прежде всего, как понять выражение "повеле собрати свое государство из городов всякого чину?". Здесь больше намеков, чем слов. Раскрывая эти намеки, можно так перевести эту лапидарную фразу: царь повелел вызвать из областей своего государства представителей всех чинов. Но не видно, были ли это выборные люди и какие именно чины, звания или классы они представляли. Было ли это только первое, публичное заседание собора в обстановке древнерусского народного митинга с крестным ходом и молебном, или вся деятельность собора ограничилась речью царя. Сохранившееся сказание ничего больше не говорит о соборе, а только приводит другую речь, какую сказал царь в тот же день Алексею Адашеву, поручая ему принимать и рассматривать челобитные от бедных и обидчивых. Вероятно, тогда учрежден был Челобитный приказ, т.е. Комиссия прошений, на высочайшее имя приносимых, и Адашев был назначен начальником этого нового приказа. И сама речь царя производит странное впечатление. В ней много темперамента; но она могла быть более последовательной. Читая ее, прежде всего подумаешь, что это был царский призыв всего народа, всех его классов ко взаимному всепрощению и дружной деятельности на общую пользу. Но призвав митрополита быть "любви поборником", царь продолжал резким, бранчивым обличением всего боярства в самовластии и хищничестве и собор, созванный с целью всех помирить, открыл воззванием чуть не к междоусобной войне. Да еще вопрос, есть ли эта речь исторический факт, а не просто чье-нибудь ораторское произведение. Дело в том, что в первую половину царствования Ивана, при митрополите Макарии и при его участии, был продолжен и дополнен большой русско-исторический сборник, Степенная книг, названная так потому, что рассказ в ней расположен по великокняжениям, а великокняжения - по степеням, т.е. поколениям, в генеалогическом порядке. В списке Степенной, писанном еще при Макарии, нет ни царской речи и никакого известия о соборе 1550 г.; но то и другое оказалось в позднем списке Степенной XVII в. И притом, как выяснил профессор Платонов, на особом листе, вклеенном в текст рукописи и писанном другим почерком. Впрочем, каково бы ни было происхождение соборной царской речи, трудно заподозрить самое событие.
Answers & Comments
Відповідь:
Сказание о соборе 1550 г. Первый собор был созван Иваном IV в пору крайнего правительственного возбуждения царя. Венчание на царство с принятием царского титула, женитьба и вслед за тем страшные московские пожары, народный мятеж, казанские и крымские набеги - все эти треволнения с самого начала 1547 г. поочередно то поднимали, то повергали в уныние его неустойчивый дух. При таком настроении царя созван был собор 1550 г. До нас не дошло деяния или протокола этого собора, но о нем сохранился рассказ о том, как в воскресный день царь вышел с крестами на Красную площадь и после молебна с лобного места произнес речь митрополиту. Это рассказ возбуждает много недоразумений. Прежде всего, как понять выражение "повеле собрати свое государство из городов всякого чину?". Здесь больше намеков, чем слов. Раскрывая эти намеки, можно так перевести эту лапидарную фразу: царь повелел вызвать из областей своего государства представителей всех чинов. Но не видно, были ли это выборные люди и какие именно чины, звания или классы они представляли. Было ли это только первое, публичное заседание собора в обстановке древнерусского народного митинга с крестным ходом и молебном, или вся деятельность собора ограничилась речью царя. Сохранившееся сказание ничего больше не говорит о соборе, а только приводит другую речь, какую сказал царь в тот же день Алексею Адашеву, поручая ему принимать и рассматривать челобитные от бедных и обидчивых. Вероятно, тогда учрежден был Челобитный приказ, т.е. Комиссия прошений, на высочайшее имя приносимых, и Адашев был назначен начальником этого нового приказа. И сама речь царя производит странное впечатление. В ней много темперамента; но она могла быть более последовательной. Читая ее, прежде всего подумаешь, что это был царский призыв всего народа, всех его классов ко взаимному всепрощению и дружной деятельности на общую пользу. Но призвав митрополита быть "любви поборником", царь продолжал резким, бранчивым обличением всего боярства в самовластии и хищничестве и собор, созванный с целью всех помирить, открыл воззванием чуть не к междоусобной войне. Да еще вопрос, есть ли эта речь исторический факт, а не просто чье-нибудь ораторское произведение. Дело в том, что в первую половину царствования Ивана, при митрополите Макарии и при его участии, был продолжен и дополнен большой русско-исторический сборник, Степенная книг, названная так потому, что рассказ в ней расположен по великокняжениям, а великокняжения - по степеням, т.е. поколениям, в генеалогическом порядке. В списке Степенной, писанном еще при Макарии, нет ни царской речи и никакого известия о соборе 1550 г.; но то и другое оказалось в позднем списке Степенной XVII в. И притом, как выяснил профессор Платонов, на особом листе, вклеенном в текст рукописи и писанном другим почерком. Впрочем, каково бы ни было происхождение соборной царской речи, трудно заподозрить самое событие.