Во многих культурах древности было принято считать, что качество мира от времени ухудшается – изначальный золотой век был самым лучшим, потом наступал серебряный, а потом бронзовый. В представлениях Древней Индии в каждую из четырех исторических эпох – от изначального «века чистоты» к нынешнему «веку раздора» – количество добра в мире уменьшалось на четверть.
Если считать, что мир когда-то в начале времен был создан всеведущим и всеблагим Богом, то естественно думать, что состояние творения – под воздействием пораженного грехом человечества – от эпохи к эпохе будет только ухудшаться. Да и самому человеку время не может принести ничего хорошего – от эпохи к эпохе он может только терять причастность божественному образу жизни.
Представления о политическом устройстве тоже были последовательно пессимистичными. Историки, конечно, замечали происходившие изменения, но изображали их не в форме движения по некоторой линии, а в виде циклов или движений маятника. «Как для железа ржавчина, а для дерева черви и личинки их составляют язву, сросшуюся с ними, от коей эти предметы и погибают сами собою, хотя бы извне и не подвергались никакому повреждению, точно так же каждому государственному устройству присуще от природы и сопутствует ему то или другое извращение: царству сопутствует так называемое самодержавие, аристократии – олигархия, а демократии – необузданное господство силы. В эти-то формы с течением времени неизбежно переходят поименованные выше государственные устройства», – писал древний историк Полибий.
Ранее по теме:
Конец эпохи Просвещения
Только в эпоху Просвещения, с появлением представления о разумном общественном договоре, эти взгляды стали уходить в прошлое. В глазах людей время стало превращаться из врага в друга. «Человеческий род, рассматриваемый с момента своего зарождения, представляется взорам философа в виде бесконечного целого, которое само, как всякий индивидуум, имеет свое состояние младенчества и свой прогресс», – писал в 1750 году экономист и общественный деятель Анн-Робер Жак Тюрго.
Философы заговорили о том, что с течением времени нравы смягчаются, человеческий разум просвещается, а торговля и политика сближают, а не разъединяют людей. Появилась идея о том, что человечество потенциально является единым целым и у него есть общие знания и общие ценности. Ко времени Французской революции взгляды на исторический прогресс становятся примерно такими, какими мы их застали в ХХ веке. «Наши надежды на будущее состояние человеческого рода могут быть сведены к трем важным положениям: уничтожение неравенства между нациями, прогресс равенства между различными классами каждой, наконец, действительное совершенствование человека», – писал Жан Антуан Кондорсе в памфлете «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (1793).
Прорывы в развитии науки XVII–XVIII веков не оставили у мыслителей Просвещения сомнений в том, что на человеческие отношения можно распространить научный подход и это будет началом движения к светлой цели. Новизна этого отношения к будущему состояла не просто в осознанной необходимости двигаться вперед, но и в том, что роль человека виделась теперь созидательной. У истории появилась перспектива, обещавшая людям качественное улучшение жизни. Само это качество стали связывать со свободой. «Всемирная история есть прогресс в сознании свободы», – писал Гегель.
Карл Маркс, развивая идеи просветителей и Гегеля, сформулировал представления, которые стали основой для более радикальных революций, чем французская. Маркс считал, что на пути прогресса стояли неблагоприятные для человека труда общественные отношения: собственники-эксплуататоры присваивали себе большую часть результатов труда. Государство оказывалось при таком взгляде не созданным с помощью добровольного общественного договора, как считалось раньше, а навязанным человеку собственниками земли и фабрик. Этот конфликт мог быть разрешен только в борьбе за более справедливые отношения.
Развитие всех без исключения обществ мира подчинялось в понимании марксистов единому закону. Все общества в этой картине мира самой своей природой были устремлены к идеальной общественной формации, в которой дурные общественные отношения были силой упразднены, производство сосредоточено в руках объединений трудящихся, а классовые различия навсегда сняты. «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», – красиво написано в «Манифесте коммунистической партии».
Answers & Comments
Во многих культурах древности было принято считать, что качество мира от времени ухудшается – изначальный золотой век был самым лучшим, потом наступал серебряный, а потом бронзовый. В представлениях Древней Индии в каждую из четырех исторических эпох – от изначального «века чистоты» к нынешнему «веку раздора» – количество добра в мире уменьшалось на четверть.
Если считать, что мир когда-то в начале времен был создан всеведущим и всеблагим Богом, то естественно думать, что состояние творения – под воздействием пораженного грехом человечества – от эпохи к эпохе будет только ухудшаться. Да и самому человеку время не может принести ничего хорошего – от эпохи к эпохе он может только терять причастность божественному образу жизни.
Представления о политическом устройстве тоже были последовательно пессимистичными. Историки, конечно, замечали происходившие изменения, но изображали их не в форме движения по некоторой линии, а в виде циклов или движений маятника. «Как для железа ржавчина, а для дерева черви и личинки их составляют язву, сросшуюся с ними, от коей эти предметы и погибают сами собою, хотя бы извне и не подвергались никакому повреждению, точно так же каждому государственному устройству присуще от природы и сопутствует ему то или другое извращение: царству сопутствует так называемое самодержавие, аристократии – олигархия, а демократии – необузданное господство силы. В эти-то формы с течением времени неизбежно переходят поименованные выше государственные устройства», – писал древний историк Полибий.
Ранее по теме:
Конец эпохи Просвещения
Только в эпоху Просвещения, с появлением представления о разумном общественном договоре, эти взгляды стали уходить в прошлое. В глазах людей время стало превращаться из врага в друга. «Человеческий род, рассматриваемый с момента своего зарождения, представляется взорам философа в виде бесконечного целого, которое само, как всякий индивидуум, имеет свое состояние младенчества и свой прогресс», – писал в 1750 году экономист и общественный деятель Анн-Робер Жак Тюрго.
Философы заговорили о том, что с течением времени нравы смягчаются, человеческий разум просвещается, а торговля и политика сближают, а не разъединяют людей. Появилась идея о том, что человечество потенциально является единым целым и у него есть общие знания и общие ценности. Ко времени Французской революции взгляды на исторический прогресс становятся примерно такими, какими мы их застали в ХХ веке. «Наши надежды на будущее состояние человеческого рода могут быть сведены к трем важным положениям: уничтожение неравенства между нациями, прогресс равенства между различными классами каждой, наконец, действительное совершенствование человека», – писал Жан Антуан Кондорсе в памфлете «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (1793).
Прорывы в развитии науки XVII–XVIII веков не оставили у мыслителей Просвещения сомнений в том, что на человеческие отношения можно распространить научный подход и это будет началом движения к светлой цели. Новизна этого отношения к будущему состояла не просто в осознанной необходимости двигаться вперед, но и в том, что роль человека виделась теперь созидательной. У истории появилась перспектива, обещавшая людям качественное улучшение жизни. Само это качество стали связывать со свободой. «Всемирная история есть прогресс в сознании свободы», – писал Гегель.
Карл Маркс, развивая идеи просветителей и Гегеля, сформулировал представления, которые стали основой для более радикальных революций, чем французская. Маркс считал, что на пути прогресса стояли неблагоприятные для человека труда общественные отношения: собственники-эксплуататоры присваивали себе большую часть результатов труда. Государство оказывалось при таком взгляде не созданным с помощью добровольного общественного договора, как считалось раньше, а навязанным человеку собственниками земли и фабрик. Этот конфликт мог быть разрешен только в борьбе за более справедливые отношения.
Развитие всех без исключения обществ мира подчинялось в понимании марксистов единому закону. Все общества в этой картине мира самой своей природой были устремлены к идеальной общественной формации, в которой дурные общественные отношения были силой упразднены, производство сосредоточено в руках объединений трудящихся, а классовые различия навсегда сняты. «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», – красиво написано в «Манифесте коммунистической партии».