Рояль мог петь обо всем – о порыве человеческого духа к великому и олюбви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига,тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали.

Тогда в тишине еще долго звучала только одна маленькая струна, будто это плакала Золушка, обиженная сестрами.

Скачала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом онанаконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок и в ответ емусотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается струнный оркестр.

Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинамдеревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладнымибрызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, изаставила себя успокоиться.

Да! Это был ее лес, ее родина! Ее горы, песни рожков, шум ее моря!

Стеклянные корабли пенили воду. Ветер трубил в их снастях. Этот звукнезаметно переходил в перезвон лесных колокольчиков, в свист птиц,кувыркавшихся в воздухе, в ауканье детей, в песню о девушке – в ее окнолюбимый бросил на рассвете горсть песку. Дагни слышала эту песню у себя вгорах.

К тому времени музыка заполнила все пространство между землей иоблаками, повисшими над городом. От мелодических волн на облакахпоявилась легкая рябь. Сквозь нее светили звезды.

Музыка уже не пела. Она звала. Звала за собой в ту страну, гденикакие горести не могли охладить любви, где никто не отнимает друг удруга счастья, где солнце горит, как корона в волосах сказочной добройволшебницы.

В наплыве звуков вдруг возник знакомый голос. «Ты – счастье, – говорил он. – Ты – блеск зари!»

Музыка стихла. Сначала медленно, потом все разрастаясь, загремели аплодисменты.