Sonnet LVI

Sweet love, renew thy force; be it not said

Thy edge should blunter be than appetite,

Which but to-day by feeding is allay'd,

To-morrow sharpen'd in his former might:

So, love, be thou; although to-day thou fill

Thy hungry eyes even till they wink with fullness,

To-morrow see again, and do not kill

The spirit of love with a perpetual dullness.

Let this sad interim like the ocean be

Which parts the shore, where two contracted new

Come daily to the banks, that, when they see

Return of love, more blest may be the view;

   Else call it winter, which being full of care

   Makes summer's welcome thrice more wish'd, more rare.

=============================

Проснись, любовь! Твое ли острие

Тупей, чем жало голода и жажды?

Как ни обильны яства и питье,

Нельзя навек насытиться однажды.

Так и любовь. Ее голодный взгляд

Сегодня утолен до утомленья,

А завтра снова ты огнем объят,

Рожденным для горенья, а не тленья.

Чтобы любовь была нам дорога,

Пусть океаном будет час разлуки,

Пусть двое, выходя на берега,

Один к другому простирают руки.

Пусть зимней стужей будет этот час,

Чтобы весна теплей пригрела нас!

Перевод С. Маршака

=============================

Любовь, воспрянь. Пускай не говорят,

Что твой клинок тупее вожделенья,

Которое, тупясь от пресыщенья,

На завтра вновь отточенный булат.

Так будь и ты. И хоть твой взгляд голодный

Насытился и клонится ко сну,

Пусть завтра вновь блеснет. Не дай огню

Груди заснуть в унылости холодной.

Пусть будет отдых твой подобен морю

Средь берегов, где юная чета

В ладье встречает с пламенем во взоре

Возврат любви, увидя берега.

Зови его зимой, когда в морозы

Мы страстно ждем расцвета вешней розы.

Перевод М. Чайковского

=============================

Взметнись, любовь, и снова запылай!

Пусть знают все: ты не тупей, чем голод,

Как нынче ты его ни утоляй,

Он завтра снова яростен и молод.

Так будь, как он! Хотя глаза твои

Смыкаются уже от пресыщенья,

Ты завтра вновь их страстью напои,

Чтоб дух любви не умер от томленья.

Чтоб час разлуки был, как океан,

Чьи воды разделяют обрученных;

Они ж на берегах противных стран

Друг с друга глаз не сводят восхищенных.

Разлука, как зима: чем холодней,

Тем лето втрое делает милей.

Перевод А. Финкеля

В хрестоматию мировой литературы я бы поместил оригинал и три перевода, выполненных Маршаком, Чайковским и Финкелем. Почему не один, а сразу три перевода? Потому что именно в сравнительном анализе самих переводов раскрывается главная проблема, с которой сталкивается переводчик художественного текста: проблемы главного и второстепенного. Посмотрим, как начало сонета («Sweet love, renew thy force») переводит Маршак: «Проснись, любовь!». Сразу же Маршак настраивает читателя на лирический лад и смягчает драматический тон оригинала. Сравните с Чайковским «Любовь, воспрянь» и Финкелевским (с сохранением драматизма) «Взметнись, любовь, и снова запылай!». И далее, Шекспировское утверждение «be it not said / Thy edge should blunter be than appetite», сохранённое в переводах Чайковского («Пускай не говорят, / Что твой клинок тупее вожделенья») и Финкеля («Пусть знают все: ты не тупей, чем голод»), Маршак заменяет риторическим вопросом: «Твое ли острие / Тупей, чем жало голода и жажды?» для оправдания красочной метафоры «жало голода и жажды».

Рассмотрим концовку сонета («Else call it winter, which being full of care / Makes summer's welcome thrice more wish'd, more rare.»). Так, Маршак при переводе заменяет Шекспировскую точку эмоциональным восклицанием: «Пусть зимней стужей будет этот час, / Чтобы весна теплей пригрела нас!». Чайковский же, вообще, привносит новый образ, отсутствующий в оригинале: «расцвет вешней розы», в то время, как Финкель старается сохранить образ оригинала: «Разлука, как зима: чем холодней, / Тем лето втрое делает милей.»