Астафьев помещает своих героев в очень живописное окружение, мастерски передает обычаи и быт русской глубинки. И кажется, будто таких героев найдешь в любой деревне, куда ни загляни. Это и мудрая, хозяйственная бабушка мальчика — Екатерина Петровна, и легкомысленная тетка Васеня, и ее муж — прожига Левонтий, и типичная деревенская детвора. Самым, пожалуй, значимым способом создания образов у Астафьева является язык.
«Нечего куски выглядывать, — гремела она. — Нечего этих пролетарьев объедать, у них самих в кармане — вошь на аркане», — говаривала бабушка своему внуку, собравшемуся было улизнуть на пир к Левонтию. А уж язык детворы: «Зато мне бабушка пряник конем купит! — Может, кобылой? — усмехнулся Санька, плюнул себе под ноги и тут же что-то смекнул; — Скажи уж лучше — боишься ее и еще жадный! — Я? — Ты! — Жадный? — Жадный! — А хочешь, все ягоды съем? — сказал я это и сразу покаялся, понял, что попался на уду…»
Answers & Comments
Астафьев помещает своих героев в очень живописное окружение, мастерски передает обычаи и быт русской глубинки. И кажется, будто таких героев найдешь в любой деревне, куда ни загляни. Это и мудрая, хозяйственная бабушка мальчика — Екатерина Петровна, и легкомысленная тетка Васеня, и ее муж — прожига Левонтий, и типичная деревенская детвора. Самым, пожалуй, значимым способом создания образов у Астафьева является язык.
«Нечего куски выглядывать, — гремела она. — Нечего этих пролетарьев объедать, у них самих в кармане — вошь на аркане», — говаривала бабушка своему внуку, собравшемуся было улизнуть на пир к Левонтию. А уж язык детворы: «Зато мне бабушка пряник конем купит! — Может, кобылой? — усмехнулся Санька, плюнул себе под ноги и тут же что-то смекнул; — Скажи уж лучше — боишься ее и еще жадный! — Я? — Ты! — Жадный? — Жадный! — А хочешь, все ягоды съем? — сказал я это и сразу покаялся, понял, что попался на уду…»