С чего начать? Конеч- но, с корзины ландышей, которые приносили ему шестнадцать лет подряд. Но как понять от кого? И не спросишь же: «А мо- жет быть, жене?» И каж- дый раз, один раз в год на праздник он их ждёт. Какой прекрасный цвет и аромат! Он пленял его, радовал глаз, и однаж- ды художник решил на- писать его на полотне. Но как ты перенесёшь этот аромат на холст? Он напоминал ему духи, за- пах которых когда-то он ощутил, когда был молод.
Что-то вздрогнуло внутри, когда впервые он вдыхал их аромат. Какая страсть повеяла от них! «О Господи!», – взмолился он тогда, когда случайно его задел экипаж и дама сердца, нет госпожа, а впрочем все равно, велела помочь ему и наклонилась над ним. И он впервые увидал обнажённую грудь и тонкий шёлк на её плечах, где оста- новился его взгляд. Ох, если бы я мог прикоснуться, – ду- мал тогда он. Она обожгла сердце юнца, как огонь. Пле- нил красотой её тонкий стан. А голос – словно она пела на французском! Увы, он не понимал ни слова. Пронзила сердце, его не спросясь. И осталась вечною тайной
Answers & Comments
С чего начать? Конеч-
но, с корзины ландышей,
которые приносили ему
шестнадцать лет подряд.
Но как понять от кого? И
не спросишь же: «А мо-
жет быть, жене?» И каж-
дый раз, один раз в год
на праздник он их ждёт.
Какой прекрасный цвет
и аромат! Он пленял его,
радовал глаз, и однаж-
ды художник решил на-
писать его на полотне.
Но как ты перенесёшь
этот аромат на холст? Он
напоминал ему духи, за-
пах которых когда-то он
ощутил, когда был молод.
Что-то вздрогнуло внутри, когда впервые он вдыхал их
аромат. Какая страсть повеяла от них! «О Господи!», –
взмолился он тогда, когда случайно его задел экипаж и
дама сердца, нет госпожа, а впрочем все равно, велела
помочь ему и наклонилась над ним. И он впервые увидал
обнажённую грудь и тонкий шёлк на её плечах, где оста-
новился его взгляд. Ох, если бы я мог прикоснуться, – ду-
мал тогда он. Она обожгла сердце юнца, как огонь. Пле-
нил красотой её тонкий стан. А голос – словно она пела
на французском! Увы, он не понимал ни слова. Пронзила
сердце, его не спросясь. И осталась вечною тайной