Утром я вошёл в гостиную. Матушка разливала чай. За роялем сидела моя сестра Любочка и играла этюды своими маленькими пальчиками. Возле неё сидела Марья Ивановна. Карл Иванович подошел поздороваться с матушкой. "Хорошо ли спали дети?", - спросила она. Он не расслышал, и она повторила свой вопрос с улыбкой.  

Когда матушка улыбалась, её лицо делалось красивее, и кругом всё как будто веселело. Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы не знал, что такое горе.

Поздоровавшись со мною, maman взяла обеими руками мою голову и откинула ее назад, потом посмотрела пристально на меня и сказала:

— Ты плакал сегодня?

Я не отвечал. Она поцеловала меня в глаза и по-немецки спросила:

— О чем ты плакал?

Когда она разговаривала с нами дружески, она всегда говорила на этом языке, который знала в совершенстве.

— Это я во сне плакал, maman, — сказал я.

Поговорив еще о погоде, maman положила на поднос шесть кусочков сахару для некоторых почетных слуг, встала и подошла к пяльцам, которые стояли у окна.

— Ну, ступайте теперь к папа́, дети, да скажите ему, чтобы он непременно ко мне зашел, прежде чем пойдет на гумно.

Мы пошли к папа и вошли в его кабинет.