Все началось с того, что нас определили в далекую от дома школу. Здесь мы были чужаками, и, чтобы избежать стычек, домой ходили группой. Пройдя бульвар, мы обычно расслаблялись и начинали дурачиться. Ну а, достигнув Телеграфного переулка, и вовсе прекращали бояться. Вместо этого мы боролись, орали песни и играли в снежки, если дело было зимой.
Однажды я заметил тонкого бледного мальчика. Он стоял в стороне и с тихим восхищением наблюдал забавы ребят. Поиграть его никто не приглашал. Со временем, я поймал себя на мысли, что выставляюсь перед ними, громко крича и жестикулируя. Вспыхнувшая обозленность на себя перекинулась на этого незнакомца. Почему он все время тянулся за нами?
Ребята подняли меня на смех – оказалось, мальчика звали Павлик и жил он в моем доме этажом ниже. И я сразу изменил свое отношение, решив втянуть его в наши забавы. Так началась наша дружба. Хотя на тот момент я не считал эти отношения дружбой, скорее знакомством. На ту пору у меня уже был лучший друг.
Черноволосый, стриженый под девочку Митя Гребенников дружил со мной уже больше 5 лет. Сын адвоката, он умел ввернуть высокопарные фразы в момент, когда мы ссорились из-за его высокомерности или хвастовства. Вздорный характером, он всегда был готов к ссоре и последующему скорому примирению, которое он облекал в пышность фраз.
Мите нравилось ходить со мной в обнимку, подчеркивая дружбу, фотографироваться на Чистых прудах. На фоне его девчачьей красоты я выглядел заурядно.
Однажды друг оболгал меня, рассказав о карточной игре на деньги, за которой был пойман сам. Мы помирились и еще два года играли в это подобие дружбы, но потом я понял, где скрывалась истинная дружба. Она была этажом ниже.
С Павликом мы были всегда вместе. Со стороны казалось, что ведущий я, а он ходит все время за мной. Но на самом деле это я нуждался в его нравственной чистоте.
А потом я соврал на уроке немецкого, что Павлик не сказал мне о заданном на дом стихе. поступил подло и низко, но не потому, что оболгал, а потому, что предал друга.
Год спустя я написал ему записку с просьбой прийти, и он пришел мгновенно, словно поняв, что за этот год во мне умерло что-то мерзкое…
Так мы снова стали друзьями. Взрослели, искали свои увлечения вместе – в физике, химии, географии. Не могли найти, пока я не начал писать рассказы, а Павлик пробовать себя на сцене.
А потом началась война.
Окруженный немцами в здании сельсовета Павлик с остатками отряда отказались сдаться в плен. Здание подожгли, но ни один человек оттуда не вышел.
Он до сих пор является мне во снах, отчужденный, как в тот год ссоры. Я пересматривал свою жизнь и не мог найти, в чем я перед ним виноват.
А потом понял, что виноват во всем плохом, происходящем на земле, поскольку сам являюсь единицей человеческого общества. И наша ответственность перед остальными намного больше, чем кажется.
Answers & Comments
Все началось с того, что нас определили в далекую от дома школу. Здесь мы были чужаками, и, чтобы избежать стычек, домой ходили группой. Пройдя бульвар, мы обычно расслаблялись и начинали дурачиться. Ну а, достигнув Телеграфного переулка, и вовсе прекращали бояться. Вместо этого мы боролись, орали песни и играли в снежки, если дело было зимой.
Однажды я заметил тонкого бледного мальчика. Он стоял в стороне и с тихим восхищением наблюдал забавы ребят. Поиграть его никто не приглашал. Со временем, я поймал себя на мысли, что выставляюсь перед ними, громко крича и жестикулируя. Вспыхнувшая обозленность на себя перекинулась на этого незнакомца. Почему он все время тянулся за нами?
Ребята подняли меня на смех – оказалось, мальчика звали Павлик и жил он в моем доме этажом ниже. И я сразу изменил свое отношение, решив втянуть его в наши забавы. Так началась наша дружба. Хотя на тот момент я не считал эти отношения дружбой, скорее знакомством. На ту пору у меня уже был лучший друг.
Черноволосый, стриженый под девочку Митя Гребенников дружил со мной уже больше 5 лет. Сын адвоката, он умел ввернуть высокопарные фразы в момент, когда мы ссорились из-за его высокомерности или хвастовства. Вздорный характером, он всегда был готов к ссоре и последующему скорому примирению, которое он облекал в пышность фраз.
Мите нравилось ходить со мной в обнимку, подчеркивая дружбу, фотографироваться на Чистых прудах. На фоне его девчачьей красоты я выглядел заурядно.
Однажды друг оболгал меня, рассказав о карточной игре на деньги, за которой был пойман сам. Мы помирились и еще два года играли в это подобие дружбы, но потом я понял, где скрывалась истинная дружба. Она была этажом ниже.
С Павликом мы были всегда вместе. Со стороны казалось, что ведущий я, а он ходит все время за мной. Но на самом деле это я нуждался в его нравственной чистоте.
А потом я соврал на уроке немецкого, что Павлик не сказал мне о заданном на дом стихе. поступил подло и низко, но не потому, что оболгал, а потому, что предал друга.
Год спустя я написал ему записку с просьбой прийти, и он пришел мгновенно, словно поняв, что за этот год во мне умерло что-то мерзкое…
Так мы снова стали друзьями. Взрослели, искали свои увлечения вместе – в физике, химии, географии. Не могли найти, пока я не начал писать рассказы, а Павлик пробовать себя на сцене.
А потом началась война.
Окруженный немцами в здании сельсовета Павлик с остатками отряда отказались сдаться в плен. Здание подожгли, но ни один человек оттуда не вышел.
Он до сих пор является мне во снах, отчужденный, как в тот год ссоры. Я пересматривал свою жизнь и не мог найти, в чем я перед ним виноват.
А потом понял, что виноват во всем плохом, происходящем на земле, поскольку сам являюсь единицей человеческого общества. И наша ответственность перед остальными намного больше, чем кажется.