переведите текст пожалуйста, заранее спасибо
Sasha began to go to the gymnasium. His mother left on a visit to her sister in Kharkov and never came back. The father was away every day inspecting cattle, and sometimes was gone three whole days at a time, so that Sasha, it seemed to Olenka, was utterly abandoned, was treated as if he were quite superfluous, and must be dying of hunger. So she transferred him into the wing along with herself and fixed up a little room for him there.
Every morning Olenka would come into his room and find him sound asleep with his hand tucked under his cheek, so quiet that he seemed not to be breathing. What a shame to have to wake him, she thought.
“Sashenka,” she said sorrowingly, “get up, darling. It’s time to go to the gymnasium.”
He got up, dressed, said his prayers, then sat down to drink tea. He drank three glasses of tea, ate two large cracknels and half a buttered roll. The sleep was not yet out of him, so he was a little cross.
“You don’t know your fable as you should, Sashenka,” said Olenka, looking at him as though he were departing on a long journey. “What a lot of trouble you are. You must try hard and learn, dear, and mind your teachers.”
“Oh, let me alone, please,” said Sasha.
Then he went down the street to the gymnasium, a little fellow wearing a large cap and carrying a satchel on his back. Olenka followed him noiselessly.
“Sashenka,” she called.
He looked round and she shoved a date or a caramel into his hand. When he reached the street of the gymnasium, he turned around and said, ashamed of being followed by a tall, stout woman:
“You had better go home, aunt. I can go the rest of the way myself.”
She stopped and stared after him until he had disappeared into the school entrance.
Oh, how she loved him! Not one of her other ties had been so deep. Never before had she given herself so completely, so disinterestedly, so cheerfully as now that her maternal instincts were all aroused. For this boy, who was not hers, for the dimples in his cheeks and for his big cap, she would have given her life, given it with joy and with tears of rapture. Why? Ah, indeed, why?
When she had seen Sasha off to the gymnasium, she returned home quietly, content, serene, overflowing with love. Her face, which had grown younger in the last half year, smiled and beamed. People who met her were pleased as they looked at her.
“How are you, Olga Semyonovna, darling? How are you getting on, darling?”
“The gymnasium course is very hard nowadays,” she told at the market. “It’s no joke. Yesterday the first class had a fable to learn by heart, a Latin translation, and a problem. How is a little fellow to do all that?”
And she spoke of the teacher and the lessons and the text-books, repeating exactly what Sasha said about them.
At three o’clock they had dinner. In the evening they prepared the lessons together, and Olenka wept with Sasha over the difficulties. When she put him to bed, she lingered a long time making the sign of the cross over him and muttering a prayer. And when she lay in bed, she dreamed of the far-away, misty future when Sasha would finish his studies and become a doctor or an engineer, have a large house of his own, with horses and a carriage, marry and have children. She would fall asleep still thinking of the same things, and tears would roll down her cheeks from her closed eyes. And the black cat would lie at her side purring: “Mrr, mrr, mrr.”
Answers & Comments
Саша начал идти в гимназию. Его мать уехала во время посещения ее сестры в Харькове и никогда не возвращалась. Отец отсутствовал каждый день, осматривая рогатый скот, и иногда уводился три целых дня за один раз, так, чтобы Саша, это казалось Olenka, был крайне оставлен, рассматривался, как будто он был довольно лишним, и должен умереть голода. Таким образом, она передала его в крыло наряду с собой и согласовала немного комнаты для него там.
Каждое утро Olenka вошел бы в его комнату и нашел бы его крепко спящим его рукой подвернутый под его щекой, так успокоил бы, что он, казалось, не дышал. Какая жалость должной быть разбудить его, она думала.
"Sashenka", она сказала sorrowingly, “встаньте, любимый. Пора пойти в гимназию.”
Он встал, украшенный, помолился, затем севший, чтобы выпить чай. Он выпил три стакана чая, съел два больших cracknels и половину намазанного маслом рулона. Сон еще не был вне его, таким образом, он был небольшим крестом.
“Вы не знаете свою басню, как Вы должны, Sashenka,” сказал Оленка, смотря на него, как будто он отбывал на долгом путешествии. “Каковы большая проблема Вы. Вы должны очень стараться и учиться, дорогой, и возражать против своих учителей.”
“О, позвольте мне один, пожалуйста,” сказал Саша.
Тогда он шел по улице в гимназию, маленький товарищ, носящий большую кепку и несущий ранец на его спине. Olenka следовал за ним бесшумно.
"Sashenka", она звонила.
Он оглянулся, и она пихнула дату или карамель в его руку. Когда он достиг улицы гимназии, он обернулся и сказал, стыдящийся того, чтобы быть сопровождаемым высокой, крепкой женщиной:
“Вы должны пойти домой, тетя. Я могу пойти остальная часть пути сам.”
Она остановилась и смотрела после него, пока он не исчез в школьный вход.
О, как она любила его! Не одна из нее другие связи были так глубоки. Никогда прежде не дали ее саму так же полностью, так же незаинтересованно, так же бодро как теперь, когда были все пробуждены ее материнские инстинкты. Для этого мальчика, который не был ее для впадин в его щеках и для его большой кепки, она даст свою жизнь учитывая ее от радости и со слезами восторга. Почему? Ах, действительно, почему?
Когда она проводила Сашу в гимназию, она возвратилась домой спокойно, довольный, безмятежный, переполняясь любовью. Ее лицо, которое стало моложе через последнее полгода, улыбнулось и сияло. Люди, которые встретили ее, были рады, когда они смотрели на нее.
“Как Вы, Ольга Семеновна, любимый? Как Вы преуспеваете, любимый?”
“Курс гимназии очень труден в наше время,” сказала она на рынке. “Это не шутка. Вчера у первого класса была басня, чтобы выучить наизусть, латинский перевод и проблема. Как маленький товарищ, чтобы сделать все это?”
И она говорила об учителе и уроках и учебниках, повторяя точно, что Саша сказал о нихВ три часа они обедали. Вечером они подготовили уроки вместе, и Оленка плакал с Сашей по трудностям. Когда она отправила его спать, она задержалась долгое время, делая крестное знамение по нему и бормоча молитву. И когда она легла в кровати, она мечтала о далеком, туманном будущем, когда Саша закончит свои исследования и станет доктором или инженером, иметь большой собственный дом, с лошадями и вагоном, женится и иметь детей. Она заснула бы, все еще думая о тех же самых вещах, и слезы скатятся по ее щекам от ее закрытых глаз. И черная кошка лгала бы при ее мурлыканье стороны: “Mrr, mrr, mrr.”.
Саша стал ходить в гимназию. Его мать уехала в гости к сестре в Харьков и не вернулся. Отец был в отъезде каждый день осмотра скота, а иногда и пропал три дня в то время, так что Саше казалось, Оленька, был совершенно заброшен, рассматривалась как если бы он был совершенно излишним, и должны быть умирали от голода. Таким образом, она перевела его в крыло вместе с ней и устроили маленькую комнату для него не существует.
Каждое утро Оленька придет к нему в комнату и найти его крепко спал с его стороны подложив под щеку, так тихо, что он, казалось, не будет дыхания. Какой позор, чтобы разбудить его, подумала она.
"Сашенька", сказала она sorrowingly, "вставай, дорогой. Пришло время идти в гимназию ».
Он встал, оделся, сказал, что его молитвы, а затем сели пить чай. Он выпил три стакана чая, съел два больших лепешек и половину маслом н-ролла. Сон был еще не вышли из него, чтобы он был немного крест.
"Вы не знаете, ваши басни, как должно, Сашенька," сказала Оленька, глядя на него, как будто он отправляющихся в дальний путь. "Что немало хлопот вы. Вы должны стараться и учиться, дорогой, и ум своих учителей ".
«Ах, оставьте меня в покое, пожалуйста", сказал Саша.
Тогда он пошел по улице в гимназию, малыш носил большую шапку и проведение ранец на спине. Оленька последовал за ним бесшумно.
"Сашенька", она называется.
Он оглянулся, и она сунула дату или карамели в руке. Когда он вышел на улицу из гимназии, он повернулся и сказал, стыдясь за которыми следуют высокая, дородная женщина:
"Вы бы лучше пойти домой, тетя. Я могу пойти остальной путь себе ".
Она остановилась и смотрела ему вслед, пока он не скрылся входа в школу.
Ах, как она его любила! Ни один из ее других связей была так глубоко. Никогда раньше она отдалась так полностью, так бескорыстно, так весело, как и сейчас, что ее материнские инстинкты были возбуждены. Для этого мальчика, который ей не принадлежит, за ямочки на щеках и большую шапку, она отдала бы свою жизнь, учитывая его с радостью и со слезами восторга. Почему? Ах, в самом деле, почему?
Когда она увидела Сашу с в гимназию, она возвращается домой тихо, содержание, спокойный, переполненная любовью. Ее лицо, которое помолодел в последние полгода, улыбнулся и просиял. Люди, которые встретились ей были рады, когда они смотрели на нее.
"Как вы, Ольга Семеновна, дорогая? Как поживаешь, дорогой? "
"Конечно гимназии очень трудно в наше время", сказала она на рынке. "Это не шутка. Вчера первый класс был басню выучить наизусть, латинский перевод, и проблема. Как малыш, чтобы сделать все это? "
И она говорила о учителей и уроков и учебников, повторяя то, что Саша сказал о них.
В три часа они обедали. По вечерам они готовили уроки вместе, и Оленька плакала с Сашей по поводу трудностей. Когда она уложила его в постель, она задержалась долго делает знак креста над ним и бормоча молитвы. И когда она лежала в постели, она мечтала о далеком, туманном будущем, когда Саше было бы закончить учебу и стать врачом или инженером, имеют большой собственный дом, лошадей и карету, выйти замуж и иметь детей. Она засыпала все еще думает о том же, и слезы катиться по щекам у нее закрытыми глазами. И черная кошка ляжет на ее стороне мурлыкать: ". Мрр, МРТ, МРТ»