помогите мне пожалуйста с литературой И. С. Тургенев “муму“ очень срочно очень срочно
Answers & Comments
849Ариана948
В одной из отдаленных улиц Москвы, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом, жила некогда барыня, вдова, окруженная многочисленною дворней. Сыновья ее служили в Петербурге, дочери вышли замуж; она выезжала редко и уединенно доживала последние годы своей скупой и скучающей старости. День ее, нерадостный и ненастный, давно прошел; но и вечер ее был чернее ночи. Из числа всей ее челяди самым замечательным лицом был дворник Герасим, мужчина двенадцати вершков роста, сложенный богатырем и глухонемой от рожденья. Барыня взяла его из деревни, где он жил один, в небольшой избушке, отдельно от братьев, и считался едва ли не самым исправным тягловым мужиком. Одаренный необычайной силой, он работал за четверых — дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы его плечей. Постоянное безмолвие придавало торжественную важность его неистомной работе. Славный он был мужик, и не будь его несчастье, всякая девка охотно пошла бы за него замуж... Но вот Герасима привезли в Москву, купили ему сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали ему в руки метлу и лопату и определили его дворником.
0 votes Thanks 1
849Ариана948
обдержался, обтерпелся человек, обмаслился, как коломенский горшок, — всё же я, однако, человек, а не какой-нибудь в самом деле ничтожный горшок. — Знаю, знаю, не расписывай... — Господи боже мой! — с жаром продолжал башмачник, — когда же конец? когда, господи! Горемыка я, горемыка неисходная! Судьба-то, судьба-то моя, подумаешь! В младых летах был я бит
849Ариана948
через немца хозяина; в лучший сустав жизни моей бит от своего же брата, наконец в зрелые годы вот до чего дослужился... — Эх ты, мочальная душа, — проговорил Гаврила. — Чего распространяешься, право! — Как чего, Гаврила Андреич! Не побоев я боюсь, Гаврила Андреич. Накажи меня господин в стенах, да подай мне при людях приветствие, и всё я в числе человеков, а тут ведь от кого приходится... — Ну, пошел вон, —
849Ариана948
нетерпеливо перебил его Гаврила. Капитон отвернулся и поплелся вон. — А положим, его бы не было, — крикнул ему вслед дворецкий, — ты-то сам согласен? — Изъявляю, — возразил Капитон и удалился. Красноречие не покидало его даже в крайних случаях. Дворецкий несколько раз прошелся по комнате. — Ну, позовите теперь Татьяну, — промолвил он
849Ариана948
наконец. Через несколько мгновений Татьяна вошла чуть слышно и остановилась у порога. — Что прикажете, Гаврила Андреич? — проговорила она тихим голосом. Дворецкий пристально посмотрел на нее. — Ну, промолвил он, — Танюша, хочешь замуж идти? Барыня тебе жениха сыскала. — Слушаю,
849Ариана948
Гаврила Андреич. А кого они мне в женихи назначают? — прибавила она с нерешительностью. — Капитона, башмачника. — Слушаю-с. — Он легкомысленный человек — это точно. Но госпожа в этом случае на тебя надеется. — Слушаю-с. — Одна беда... ведь этот глухарь-то, Гараська, он ведь за тобой
849Ариана948
Гаврила Андреич. А кого они мне в женихи назначают? — прибавила она с нерешительностью. — Капитона, башмачника. — Слушаю-с. — Он легкомысленный человек — это точно. Но госпожа в этом случае на тебя надеется. — Слушаю-с. — Одна беда... ведь этот глухарь-то, Гараська, он ведь за тобой ухаживает. И чем ты этого медведя к себе приворожила? А ведь
849Ариана948
он убьет тебя, пожалуй, медведь этакой... — Убьет, Гаврила Андреич, беспременно убьет. — Убьет... Ну, это мы увидим. Как это ты говоришь: убьет! Разве он имеет право тебя убивать, посуди сама. — А не знаю, Гаврила Андреич, имеет ли, нет ли. —
849Ариана948
Экая! Ведь ты ему этак ничего не обещала... — Чего изволите-с? Дворецкий помолчал и подумал: «Безответная ты душа!» — Ну, хорошо, — прибавил он, — мы еще поговорим с тобой, а теперь ступай, Танюша; я вижу, ты точно смиренница. Татьяна повернулась, оперлась легонько о притолку и ушла
Answers & Comments