Помогите найти слова с чередованием, пожалуйста:3
Однажды мы собрались в выходной день на Химкинское водохранилище — покататься на лодках. Сбор назначили на Чистых прудах, у большой беседки. Но с утра заморосил дождь, и на сборный пункт пришли только мы с Павликом Аршанским, Нина Барышева и Женя Румянцева. Нина пришла потому, что в выходной день не могла усидеть дома, я пришёл из-за Нины, Павлик — из-за меня, а почему пришла Женя, было нам непонятно.
Женя никогда не появлялась на скромных наших пирушках, не ходила с нами в кино, в Парк культуры, в «Эрмитаж». Никто не подозревал Женю в ханжестве, просто у неё не хватало времени: она занималась в астрономическом кружке при МГУ и ещё что-то делала в Планетарии. Мы уважали эту Женину устремлённость и не хотели ей мешать.
- Давайте покатаемся по пруду, и будем воображать, что мы в Химках.
- Или в Индийском океане! — восторженно подхватила Женя. — Или у берегов Гренландии!..
Мы влезли в старую, рассохшуюся плоскодонку, подобрали на берегу две дощечки вместо вёсел и отправились в кругосветное путешествие. Едва ли кому-нибудь из нас, кроме Жени, это доставляло удовольствие. Пока мы с Павликом вяло шлёпали дощечками по воде, Женя придумывала трассу нашего путешествия. Вот мы проходим Босфор, через Суэцкий канал попадаем в Красное море, оттуда в Аравийское, оплываем Филиппины и входим в Тихий океан.
Больше Женя не бывала с нами. Мы не раз приглашали её на наши сборища, но она отказывалась за недосугом. А что, если в тот единственный раз она пришла из-за меня, и из-за меня отступилась, сказав с гордой честностью: «Не вышло»...
- Почему же ты раньше молчала, Женя? — спросил я.
- К чему было говорить? Тебе так нравилась Нина!
С ощущением какой-то досадной и грустной утраты я сказал:
- Где же и когда мы встретимся?
- Через десять лет, двадцать девятого мая, в восемь часов вечера в среднем пролёте между колонн Большого театра.
Минули годы. Женя училась в Ленинграде, я ничего не слышал о ней. Зимой 1941 года, жадно ловя известия о судьбе моих друзей, я узнал, что Женя в первый же день войны бросила институт и пошла в лётную школу. Летом 1944 года, находясь в госпитале, я услышал по радио указ о присвоении майору авиации Румянцевой звания Героя Советского Союза. Когда я вернулся с войны, то узнал, что звание Героя было присвоено Жене посмертно.
Жизнь шла дальше, порой я вдруг вспоминал о нашем уговоре, а за несколько дней до срока почувствовал такое острое, щемящее беспокойство, будто все прошедшие годы только и готовился к этой встрече. Я купил у цветочницы ландыши и пошёл к среднему пролету между колонн Большого театра. Постоял там немного, затем отдал ландыши худенькой сероглазой девушке и поехал домой.
Мне хотелось на миг остановить время и оглянуться на себя, на прожитые годы, дождик, вспомнить слепоту своей юношеской души, так легко прошедшей мимо того, что могло бы стать судьбой.
Однажды мы собрались в выходной день на Химкинское водохранилище — покататься на лодках. Сбор назначили на Чистых прудах, у большой беседки. Но с утра заморосил дождь, и на сборный пункт пришли только мы с Павликом Аршанским, Нина Барышева и Женя Румянцева. Нина пришла потому, что в выходной день не могла усидеть дома, я пришёл из-за Нины, Павлик — из-за меня, а почему пришла Женя, было нам непонятно.
Женя никогда не появлялась на скромных наших пирушках, не ходила с нами в кино, в Парк культуры, в «Эрмитаж». Никто не подозревал Женю в ханжестве, просто у неё не хватало времени: она занималась в астрономическом кружке при МГУ и ещё что-то делала в Планетарии. Мы уважали эту Женину устремлённость и не хотели ей мешать.
- Давайте покатаемся по пруду, и будем воображать, что мы в Химках.
- Или в Индийском океане! — восторженно подхватила Женя. — Или у берегов Гренландии!..
Мы влезли в старую, рассохшуюся плоскодонку, подобрали на берегу две дощечки вместо вёсел и отправились в кругосветное путешествие. Едва ли кому-нибудь из нас, кроме Жени, это доставляло удовольствие. Пока мы с Павликом вяло шлёпали дощечками по воде, Женя придумывала трассу нашего путешествия. Вот мы проходим Босфор, через Суэцкий канал попадаем в Красное море, оттуда в Аравийское, оплываем Филиппины и входим в Тихий океан.
Больше Женя не бывала с нами. Мы не раз приглашали её на наши сборища, но она отказывалась за недосугом. А что, если в тот единственный раз она пришла из-за меня, и из-за меня отступилась, сказав с гордой честностью: «Не вышло»...
- Почему же ты раньше молчала, Женя? — спросил я.
- К чему было говорить? Тебе так нравилась Нина!
С ощущением какой-то досадной и грустной утраты я сказал:
- Где же и когда мы встретимся?
- Через десять лет, двадцать девятого мая, в восемь часов вечера в среднем пролёте между колонн Большого театра.
Минули годы. Женя училась в Ленинграде, я ничего не слышал о ней. Зимой 1941 года, жадно ловя известия о судьбе моих друзей, я узнал, что Женя в первый же день войны бросила институт и пошла в лётную школу. Летом 1944 года, находясь в госпитале, я услышал по радио указ о присвоении майору авиации Румянцевой звания Героя Советского Союза. Когда я вернулся с войны, то узнал, что звание Героя было присвоено Жене посмертно.
Жизнь шла дальше, порой я вдруг вспоминал о нашем уговоре, а за несколько дней до срока почувствовал такое острое, щемящее беспокойство, будто все прошедшие годы только и готовился к этой встрече. Я купил у цветочницы ландыши и пошёл к среднему пролету между колонн Большого театра. Постоял там немного, затем отдал ландыши худенькой сероглазой девушке и поехал домой.
Мне хотелось на миг остановить время и оглянуться на себя, на прожитые годы, дождик, вспомнить слепоту своей юношеской души, так легко прошедшей мимо того, что могло бы стать судьбой.
More Questions From This User See All
Answers & Comments
Помогите найти слова с чередованием.
Однажды мы собрались в выходной день на Химкинское водохранилище — покататься на лодках. Сбор назначили на Чистых прудах, у большой беседки. Но с утра заморосил дождь, и на сборный пункт пришли только мы с Павликом Аршанским, Нина Барышева и Женя Румянцева. Нина пришла потому, что в выходной день не могла усидеть дома, я пришёл из-за Нины, Павлик — из-за меня, а почему пришла Женя, было нам непонятно.
Женя никогда не появлялась на скромных наших пирушках, не ходила с нами в кино, в Парк культуры, в «Эрмитаж». Никто не подозревал Женю в ханжестве, просто у неё не хватало времени: она занималась в астрономическом кружке при МГУ и ещё что-то делала в планетарии. Мы уважали эту Женину устремлённость и не хотели ей мешать.
- Давайте покатаемся по пруду, и будем воображать, что мы в Химках.
- Или в Индийском океане! — восторженно подхватила Женя. — Или у берегов Гренландии!..
Мы влезли в старую, рассохшуюся плоскодонку, подобрали на берегу две дощечки вместо вёсел и отправились в кругосветное путешествие. Едва ли кому-нибудь из нас, кроме Жени, это доставляло удовольствие. Пока мы с Павликом вяло шлёпали дощечками по воде, Женя придумывала трассу нашего путешествия. Вот мы проходим Босфор, через Суэцкий канал попадаем в Красное море, оттуда в Аравийское, оплываем Филиппины и входим в Тихий океан.
Больше Женя не бывала с нами. Мы не раз приглашали её на наши сборища, но она отказывалась за недосугом. А что, если в тот единственный раз она пришла из-за меня, и из-за меня отступилась, сказав с гордой честностью: «Не вышло»...
- Почему же ты раньше молчала, Женя? — спросил я.
- К чему было говорить? Тебе так нравилась Нина!
С ощущением какой-то досадной и грустной утраты я сказал:
- Где же и когда мы встретимся?
- Через десять лет, двадцать девятого мая, в восемь часов вечера в среднем пролёте между колонн Большого театра.
Минули годы. Женя училась в Ленинграде, я ничего не слышал о ней. Зимой 1941 года, жадно ловя известия о судьбе моих друзей, я узнал, что Женя в первый же день войны бросила институт и пошла в лётную школу. Летом 1944 года, находясь в госпитале, я услышал по радио указ о присвоении майору авиации Румянцевой звания Героя Советского Союза. Когда я вернулся с войны, то узнал, что звание Героя было присвоено Жене посмертно.
Жизнь шла дальше, порой я вдруг вспоминал о нашем уговоре, а за несколько дней до срока почувствовал такое острое, щемящее беспокойство, будто все прошедшие годы только и готовился к этой встрече. Я купил у цветочницы ландыши и пошёл к среднему пролету между колонн Большого театра. Постоял там немного, затем отдал ландыши худенькой сероглазой девушке и поехал домой.
Мне хотелось на миг остановить время и оглянуться на себя, на прожитые годы, дождик, вспомнить слепоту своей юношеской души, так легко прошедшей мимо того, что могло бы стать судьбой.