Помогите,пожалуйста, сформулировать только авторскую позицию Куприна в данном отрывке!

Я молчал, охваченный тоскливым предчувствием близкого одиночества.
Олеся вдруг поднялась и присела на постели. Лицо ее стало сразу серьезным.
- Ваня, послушай... - произнесла она с расстановкой. - Скажи мне:
покамест ты был со мною, был ли ты счастлив? Хорошо ли тебе было?
- Олеся! И ты еще спрашиваешь!
- Подожди... Жалел ли ты, что узнал меня? Думал ли ты о другой женщине,
когда виделся со мною?
- Ни одного мгновения! Не только в твоем присутствии, но даже и
оставшись один, я ни о ком, кроме тебя, не думал.
- Ревновал ли ты меня? Был ли ты когда-нибудь на меня недоволен? Не
скучал ли ты со мною?
- Никогда, Олеся! Никогда!
Она положила обе руки мне на плечи и с невыразимой любовью поглядела в
мои глаза.
- Так и знай же, мой дорогой, что никогда ты обо мне не вспомнишь дурно
или со злом, - сказала она так убедительно, точно читала у меня в глазах
будущее. - Как расстанемся мы с тобой, тяжело тебе в первое время будет,
ох как тяжело... Плакать будешь, места себе не найдешь нигде. А потом все
пройдет, все изгладится. И уж без горя ты будешь обо мне думать, а легко и
радостно.
Она опять откинулась головой на подушки и прошептала ослабевшим
голосом:
- А теперь поезжай, мой дорогой... Поезжай домой, голубчик... Устала я
немножко. Подожди... поцелуй меня... Ты бабушки не бойся... она позволит.
Позволишь ведь, бабушка?
- Да уж простись, простись как следует, - недовольно проворчала
старуха. - Чего же передо мной таиться-то?.. Давно знаю...
- Поцелуй меня сюда, и сюда еще... и сюда, - говорила Олеся,
притрагиваясь пальцем к своим глазам, щекам и рту.
- Олеся! Ты прощаешься со мною так, как будто бы мы уже не увидимся
больше! - воскликнул я с испугом.
- Не знаю, не знаю, мой милый. Ничего не знаю. Ну поезжай с богом. Нет,
постой... еще минуточку... Наклони ко мне ухо... Знаешь, о чем я жалею? -
зашептала она, прикасаясь губами к моей щеке. - О том, что у меня нет от
тебя ребеночка... Ах, как я была бы рада этому!
Я вышел на крыльцо в сопровождении Мануйлихи. Полнеба закрыла черная
туча с резкими курчавыми краями, но солнце еще светило, склоняясь к
западу, и в этом смешении света и надвигающейся тьмы было что-то зловещее.
Старуха посмотрела вверх, прикрыв глаза, как зонтиком, ладонью, и
значительно покачала головой.
- Быть сегодня над Перебродом грозе, - сказала она убедительным тоном.
- А чего доброго, даже и с градом.