nastezzzi Одним воскресным зимним днем я зашла в гос­ти к своей подруге Миле. Открыв дверь в ее комна­ту, я увидела, что Мила сидит в необычной позе. Я даже на некоторое время невольно застыла, рас­сматривая подругу. Она сидела в большом совер­шенно круглом темно-синем кресле на четырех де­ревянных ножках. Рядом с креслом лежали фигурные коньки Милы. На стене слева от кресла горело включенное бра, и мягкий его свет отражался в начищенном до блеска темно-коричневом паркете комнаты, падал на светло-желтые стены комнаты, придавая ей те­плоту и уют. Мила, высокая и худенькая девочка, в коричне­вых джинсах и белой футболке, полностью поме­щалась в огромном кресле — она сидела, согнув ноги в коленях. На ее коленях лежала открытая книга, и Мила казалась полностью погруженной в чтение. Ее светлые волосы не были по обыкнове­нию собраны в хвостик, а свободно ложились на плечи. Лицо Милы с тонкими правильными черта­ми было слегка повернуто направо, в сторону кни­ги, а взгляд больших карих глаз был устремлен на открытую страницу. Она была настолько поглоще­на чтением, что даже не заметила моего прихода. Мне показалось удивительным то, что Мила, обычно подвижная, не умеющая долго сидеть на одном месте, теперь будто вросла в кресло и не за­мечает ничего вокруг. Мне стало очень любопы­тно, что могло так заинтересовать подругу в этой книге, что она даже не замечает ничего вокруг. Я поздоровалась с ней: — Привет, Мила! — А? Что? — она выглядела так, как выглядит человек, которого разбудили среди ночи. Я удивилась еще больше — никогда не видела, чтобы моя подруга настолько глубоко уходила в се­бя. Мила взглянула меня, улыбнулась, отложила книгу и произнесла: — Привет! Извини, я немного задумалась. Хорошо, что ты пришла. — Интересно, о чем ты задумалась, что не заме­чаешь ничего вокруг, если не секрет, конечно. — Конечно, не секрет. Ты знаешь, я сегодня ут­ром, как обычно, отправилась на тренировку в сек­цию фигурного катания. А потом, довольная, но совсем обессиленная возвращалась домой. Я шла не спеша, не торопясь, как обычно. На улице было так тихо, так хорошо. С неба падал большой пуши­стый снег. Я никогда не рассматривала снежинок, а сегодня на моих новых черных варежках пада­ющие снежинки можно было четко разглядеть. Я рассмеялась — иногда Мила очень удивляла меня: — Ты шутишь?! Неужели и правда, ты никогда не рассматривала снежинку? И вообще, что тут удивительного в такой простой вещи? — Знаешь, мой папа мне всегда говорил, что удивительное всегда вокруг, рядом, только нужно уметь это видеть. Я никогда раньше не присматри­валась к снегу: падает он и падает, хорошо вокруг весело. А сегодня, рассматривая снежинку, я уди­вилась — такая маленькая, а какая красивая. Все частички ее точные, четкие, как будто выполнены художником. Она — само совершенство. Я не могла не согласиться с ней в том, что, если приглядеться к обычной снежинке, можно уви­деть безупречность линий, геометрическую пра­вильность. Мила продолжала: — А потом, вернувшись домой, я рассказала о своем «открытии» папе, и он мне дал вот этот сбор­ник стихотворений, а ты знаешь, я как-то не очень понимаю многие стихи, но одно из стихотворений как раз о снежинке меня просто поразило. Я пере­читала его несколько раз. Думаю, тебе оно тоже понравится. Вот, послушай. И Мила прочла мне строки стихотворения К. Бальмонта «Снежинка», которое я давно знала и любила: Светло-пушистая, Снежинка белая, Какая чистая, Какая смелая! Дорогой бурною Легко проносится, Не в высь лазурную, На землю просится… Я согласилась со своей подругой, что это действи­тельно хорошее стихотворение, и сказала, что краси­вых стихотворений много. Я была очень рада за нее, в один день открывшую для себя и частичку природы, и частичку творчества. Я видела, что это открытие по­трясло мою подругу, запало ей глубоко в сердце. Это значит, что любовь искренняя. Остаток дня мы провели за чтением стихов из сборника, который дал папа Милы, а вечером гу­ляли, ловили падающие с неба крупные снежинки себе на варежки и спорили о том, чья пойманная снежинка красивее.