Дорога к развалине вилась по скату узкой лесистой долины; на дне ее бежал ручей и шумно пробегал через камни, как бы торопясь слиться с великой рекой, спокойно сиявшей за тёмной гранью круто рассеченных горных гребней. Гагин обратил мое внимание на некоторые счастливо освещённые места; в словах его слышался если не живописец, то уж наверное художник. Скоро показалась развалина. На самой вершине голой скалы возвышалась четырехугольная башня, вся черная, еще крепкая, но словно разрубленная продольной трещиной. Мшистые стены примыкали к башне; кое-где лепился плющ; и кривленные деревца свешивались с седых бойниц и рухнувших сводов. Каменистая тропинка вела к уцелевшим воротам. Мы уже подходили к ним, как вдруг впереди нас мелькнула женская фигура, быстро перебежала по груде обломков и поместилась на уступе стены, прямо над пропастью.