foyzenlive ЭТО С ИНТЕРНЕТА
Знаете, кем я теперь стал?.. Лектором... Буду теперь повсюду читать лекции о вреде алкоголизма и способах борьбы с ним. Самая авторитетная комиссия меня только что аттестовала.

Буквально час назад. И всем понравилось, что сам я непьющий. Вообще. Никогда. Даже по праздникам.

— Именно в таком лекторе, — сказал председатель аттестационной комиссии, — общество «Знание» как раз и нуждается. Поздравляю вас, Бибочкин. Желаю вам больших дел на этом поприще. Всего доброго.

Радостный такой возвращаюсь домой и все об этом думаю, думаю.

Вхожу в метро, спускаюсь вниз и тут вижу, что какому-то человеку плохо стало. Ну я, естественно, как и положено в таких случаях, к нему бросаюсь. Подхватил и заботливо припер к стенке.

— Подождите, — говорю, — сейчас, сейчас. Сейчас врача вызовем... Вам плохо, да?

Человек с трудом открыл глаза.

— Плохо, — говорит, — очень п...пло-хо. Давай сбро-симся...

— Что, что?!

Я отшатнулся, и человек, потеряв опору, повалился на пол.

«Ну и ну, — думаю. — Надо было сразу обнюхать, и дело с концом».

Недовольный, повернулся, чтобы уйти, и тут замечаю, что к нам милиционер несется.

— Ага, хорошо, — говорит, — очень хорошо. Нам как раз до плана пустяка не хватает.

Охотно поддерживаю милиционера.

— Что правильно, то — правильно. Заберите этого свинтуса.

Хотел было уйти, но блюститель порядка загородил мне путь.

— Куда это вы?

— Как, — говорю, — куда?.. Домой. А в чем собственно дело?

— Ах, домой! Здорово!.. Вы значит домой, а ваш товарищ пусть здесь валяется? Да?.. Ну уж нет! Вместе гуляли, вместе и отвечать придется. Ведь вы прекрасно знаете, что в нетрезвом виде вход в метро запрещен. А вы все же прошли.

Моему удивлению не было границ.

— Да вы что, — говорю, — товарищ милиционер! Я же действительно его в первый раз вижу.

Милиционер едко хмыкнул.

— Знаете, — говорит, — я этих сказок здесь столько наслушался, что вам за всю жизнь не приснится. Все одну и ту же песню поют. Так что, давайте лучше по-хорошему.

От этих слов у меня аж дух захватило.

— Да вы, — говорю, — думаете или просто так. Повторяю — я полагал, что этому гражданину плохо, вот потому и подошел к нему. Поняли?

Милиционер поморщился.

— Ну, кого, — говорит, — вы обмануть хотите. Да от вас так разит, что впору мне закусывать.

— От меня разит?!.. Это уже, знаете!.. Это от него разит. Вы только принюхайтесь.

Но милиционер принюхиваться не захотел, а взял меня под локоток.

— В последний раз спрашиваю — пойдете со мной или не пойдете?

Я готов был рвать на себе волосы, но вряд ли этим доказал что. Лучше всего подчиниться.

Злясь, я двинулся за блюстителем порядка, но тут встретился с его взглядом.

— А кто, — говорит, — вашего дружка забирать будет? Пушкин, что ли?

— Ну не я же!

— Нет вы... И вообще, гражданин, я чувствую — вы сегодня приключений ищете.

Скрипя зубами, склоняюсь над пьяницей.

— Дай-ка, — говорю, — руку, черт страшный. Человек перестал храпеть и дико, словно из зарослей, глянул на меня из-под бровей.

— А-а, — говорит, — к...кореш... Друг с...ситный... П...поеха-ли ко мне... Соседа п...по-гоняем...

Затем сел и неожиданно поцеловал меня в губы. И тут послышался радостный вскрик милиционера.

— Значит, все же кореш!.. Друг ситный!.. Ну-ну!.. А я про что?.. Живо поднимайтесь и нечего мне тут вкручивать.

С омерзением на лице я ухватил человека под мышки и рванул с пола.

— А, ну, — говорю, — давай, поднимайся, поднимайся! Фу, до чего ж противный! Терпеть не могу таких.

Но человек уже храпел. В таком виде я и потащил его.

Однако милиционер опять был чем-то недоволен.

— Да не волочите, — говорит, — вы его так. Не волочите. Оборвется — нос расшибет. Лучше на спину взвалите.

Пришлось и здесь подчиниться. Ну ничего, наверху разберемся. Поговорю с начальством.

А пока присел, коромыслом закинул пьяницу к себе на плечи и, шатаясь, двинулся за блюстителем порядка.

Только встал на эскалатор и тут вижу... Да чтоб мне провалиться на этом месте! Прямо навстречу вся аттестационная комиссия спускается. Та самая, что час назад меня слушала.

Я было нахлобучил шляпу, но меня уже заметили. И так напряженно уставились, что все стало ясно — отныне мне никогда уже не быть лектором