«Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло.. . Глаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить» . Это никак не свидетельствует о его равнодушии к отечеству. А еще раньше, когда он говорил о том, что Барклай должен был принять сражение под Смоленском, князь Андрей закричал «как бы вырвавшимся тонким голосом» : «...Он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю... »