в чём необычность Татьяны (Евгений Онегин) 


XXIV.
   Ее сестра звалась Татьяна... ( 13 )
   Впервые именем таким
   Страницы нежные романа
   Мы своевольно освятим.
   И что ж? оно приятно, звучно;
   Но с ним, я знаю, неразлучно
   Воспоминанье старины
   Иль девичьей! Мы все должны
   Признаться: вкусу очень мало
   У нас и в наших именах
   (Не говорим уж о стихах);
   Нам просвещенье не пристало
   И нам досталось от него
   Жеманство, — больше ничего.
XXV.
   Итак, она звалась Татьяной.
   Ни красотой сестры своей,
   Ни свежестью ее румяной
   Не привлекла б она очей.
   Дика, печальна, молчалива,
   Как лань лесная боязлива,
   Она в семье своей родной
   Казалась девочкой чужой.
   Она ласкаться не умела
   К отцу, ни к матери своей;
   Дитя сама, в толпе детей
   Играть и прыгать не хотела
   И часто целый день одна
   Сидела молча у окна.
XXVI.
   Задумчивость, ее подруга
   От самых колыбельных дней,
   Теченье сельского досуга
   Мечтами украшала ей.
   Ее изнеженные пальцы
   Не знали игл; склонясь на пяльцы,
   Узором шелковым она
   Не оживляла полотна.
   Охоты властвовать примета,
   С послушной куклою дитя
   Приготовляется шутя
   К приличию, закону света,
   И важно повторяет ей
   Уроки маминьки своей.
XXVII.
   Но куклы даже в эти годы
   Татьяна в руки не брала;
   Про вести города, про моды
   Беседы с нею не вела.
   И были детские проказы
   Ей чужды; страшные рассказы
   Зимою в темноте ночей
   Пленяли больше сердце ей.
   Когда же няня собирала
   Для Ольги на широкий луг
   Всех маленьких ее подруг,
   Она в горелки не играла,
   Ей скучен был и звонкий смех,
   И шум их ветреных утех.
XXVIII.
   Она любила на балконе
   Предупреждать зари восход,
   Когда на бледном небосклоне
   Звезд исчезает хоровод,
   И тихо край земли светлеет,
   И, вестник утра, ветер веет,
   И всходит постепенно день.
   Зимой, когда ночная тень
   Полмиром доле обладает,
   И доле в праздной тишине,
   При отуманенной луне,
   Восток ленивый почивает,
   В привычный час пробуждена
   Вставала при свечах она.





XXIX.




   Ей рано нравились романы;
   Они ей заменяли все;
   Она влюблялася в обманы
   И Ричардсона и Руссо.
   Отец ее был добрый малый,
   В прошедшем веке запоздалый;
   Но в книгах не видал вреда;
   Он, не читая никогда,
   Их почитал пустой игрушкой
   И не заботился о том,
   Какой у дочки тайный том
   Дремал до утра под подушкой.
   Жена ж его была сама
   От Ричардсона без ума.