Он, белыми взмахнув крылами По зыблющей равнине волн, Пошел, - и следом пена рвами И с страшным шумом искры, огнь Под ним в пучине загорелись, С ним рядом тень его бежит; Ширинки с шлемов распростерлись, Горе пред ним орел парит. Водим Екатерины духом, Побед и славы громкий сын, Ступай еще, и землю слухом Наполнь, о росский исполин! Ты смело Сциллы и Харибды И свет весь прежде проходил: То днесь препятств какие виды? И кто тебе их положил? Ступай - и стань средь океана, И брось твоих гортаней гром: Европа, злобой обуянна, И гидр лилейных бледный сонм От гроз твоих да потрясется, Проснется Людвиг звуком лир! Та дщерью Божьей наречется, Кто даст смущенным царствам мир.
(Гавриил Романович Державин)
Крейсер
Цвела над морем даль сиреневая, А за морем таился мрак, Стальным винтом пучину вспенивая, Он тяжко обогнул маяк.
Чернея контурами башенными, Проплыл, как призрак, над водой, С бортами, насеро закрашенными. Стальной. Спокойный. Боевой.
И были сумерки мистическими, Когда прожектор в темноте Кругами шарил электрическими По черно-стеклянной воде.
И длилась ночь, пальбой встревоженная, Завороженная тоской, Холодным ветром замороженная Над гулкой тишью городской.
Цвела наутро даль сиреневая, Когда вошел в наш сонный порт Подбитый крейсер, волны вспенивая, Слегка склонясь на левый борт.
Answers & Comments
Флот
Он, белыми взмахнув крылами
По зыблющей равнине волн,
Пошел, - и следом пена рвами
И с страшным шумом искры, огнь
Под ним в пучине загорелись,
С ним рядом тень его бежит;
Ширинки с шлемов распростерлись,
Горе пред ним орел парит.
Водим Екатерины духом,
Побед и славы громкий сын,
Ступай еще, и землю слухом
Наполнь, о росский исполин!
Ты смело Сциллы и Харибды
И свет весь прежде проходил:
То днесь препятств какие виды?
И кто тебе их положил?
Ступай - и стань средь океана,
И брось твоих гортаней гром:
Европа, злобой обуянна,
И гидр лилейных бледный сонм
От гроз твоих да потрясется,
Проснется Людвиг звуком лир!
Та дщерью Божьей наречется,
Кто даст смущенным царствам мир.
(Гавриил Романович Державин)
Крейсер
Цвела над морем даль сиреневая,
А за морем таился мрак,
Стальным винтом пучину вспенивая,
Он тяжко обогнул маяк.
Чернея контурами башенными,
Проплыл, как призрак, над водой,
С бортами, насеро закрашенными.
Стальной. Спокойный. Боевой.
И были сумерки мистическими,
Когда прожектор в темноте
Кругами шарил электрическими
По черно-стеклянной воде.
И длилась ночь, пальбой встревоженная,
Завороженная тоской,
Холодным ветром замороженная
Над гулкой тишью городской.
Цвела наутро даль сиреневая,
Когда вошел в наш сонный порт
Подбитый крейсер, волны вспенивая,
Слегка склонясь на левый борт.
(Валентин Петрович Катаев)